Тридцать Шесть Уроков Вивека
TES: Online Edition
Game Version: 9.2.7
Note: An archive of the original contents of the current versions of the complete text.
Chapters
Chapter One
Проповедь Первая
Он родился в пепле среди велотийцев, позднее названных каймерами, еще до войны с северными народами. Айем первой пришла в деревню нетчеводов, и тенью ей был Боэтия, Князь Интриг, и известное и неизвестное сворачивалось вокруг нее, пока не стали они похожими на звезды или послания звезд.
Айем взяла жену нетчевода и сказала:
«Я Ликозмеиная Королева Трех в Одном. Внутри тебя находится образ и семисложное заклинание, АЙЕМ ЭЙ СЕТИ ЭЙ ВЕК, которое ты будешь повторять, пока не явится тайна».
Затем Айем бросила жену нетчевода в океанскую воду, где дреуги отнесли ее в замки из стекла и кораллов. Они одарили жену нетчевода жабрами и млечными пальцами, изменяя ее пол так, чтобы она могла снести образ, словно яйцо. Там она провела семь или восемь месяцев.
Затем Сет пришел к жене нетчевода и сказал:
«Я Заводной Король Трех в Одном. В тебе находится яйцо с моим братом-сестрой, что обладает невидимым знанием слов и мечей, и будешь ты вынашивать его до прихода Наставника».
И Сет протянул руки, и явилось сонмище гомункулов, и каждый был подобен мерцающей сквозь толщу воды веревке, и они подняли жену нетчевода на поверхность и опустили на отмели побережья Азуры. Там она лежала еще семь или восемь месяцев, заботясь о знаниях яйца путем чтения ему и Свода законов Мефалы, и пророчеств Велота, и даже запретных учений Тринимака.
Семь даэдра пришли к ней однажды ночью, и каждый одарил яйцо знанием новых жестов, что могли быть достигнуты определенными движениями костей. Их называют Баронами Движения. Затем пришел восьмой даэдрот, и был он Полукнязем по имени Фа-Нуит-Хен, или Приумножателем Известных Движений.
И Фа-Нуит-Хен сказал:
«Кого ты ждешь?»
«Наставника», — ответила жена нетчевода.
«Как пройдет три месяца, отправляйся в земли Индорил, ибо тогда начнется война. Я же теперь вернусь, дабы преследовать воинов, что пали и не знают почему. Но сначала я покажу тебе это».
Затем Бароны и Полукнязь объединились в столп стилей, ужасающий на вид, и танцевали они перед яйцом и его обучавшимся образом.
«Смотри, маленький Век, и найди лицо за блеском моей снабженной лезвиями повозки, ибо в нем содержится чистый путь противоречия, идеальный во всем. Каково его число?»
Говорят, что это число равно числу птиц, которые могут свить гнезда на ветвях древнего дерева тиброл, менее трех граммов честной работы, но Вивек в свои поздние годы обнаружил лучшее число и потому поделился этим секретом со своим народом.
«Ибо я сокрушил мир левой рукой, — скажет он, — но в правой руке у меня — его шанс сокрушить меня. Любовь подчиняется только моей воле».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Two
Проповедь Вторая
Жена нетчевода, носившая в себе яйцо Вивека, отправилась искать земли Индорил. Во время путешествия многие духи навещали ее и предлагали наставления для ее сына-дочери, в будущем славного и незримого воина-поэта Вварденфелла, Вивека.
Первый дух раскинул руки вокруг нее и крепко обнял свое знание. Жена нетчевода вымокла в Неисчислимом Усилии. Яйцо было восхищено и начало кувыркаться в ней, кланяясь пяти углам мира и приговаривая:
«Таким образом, каждый, кто совершает это священное действие, должен быть самым гордым и могущественным среди всех остальных!»
Второй дух был слишком надменным и очень много о себе мнил, и потому был изгнан заклинанием головной боли. Третий дух, Ат-Хатур, пришел к жене нетчевода, когда она отдыхала под императорским зонтичным грибом. Одеяния этого духа были сотканы из последствий смыслов, и яйцо три раза взглянуло на них.
В первый раз Вивек сказал:
«Ха, это ничего не значит!»
Взглянув второй раз, он сказал:
«Хм, там все-таки может что-то быть».
В конце концов, бросив на облачение Ат-Хатура взгляд искоса, он сказал:
«Удивительна способность делать вывод о значении чего-то, лишенного деталей!»
«И это иносказание», — отметил Ат-Хатур, и затем он ушел.
Четвертый дух пришел вместе с пятым, ибо они были кузенами. Они смогли призрачно коснуться яйца и проникнуть в него, пытаясь найти суть. Некоторые говорят, что тогда Вивек своей формой напоминал звезду, чья полутень была разорвана; другие считают, что он был похож на возрождение исчезнувших форм.
«Со своей стороны семьи, — сказал первый кузен, — я принес тебе ряд стихийных бедствий, которые станут причиной конца света».
«А с моей стороны, — сказал второй кузен, — я принес тебе все первозданные слияния, которые будут сопровождать эти несчастья».
Тут яйцо рассмеялось: «Я слишком многим одарен, и это бремя непосильно для юного меня. Мне следовало бы родиться до этого».
И затем появился шестой дух, Мефала Черные Руки, что с первого дня сотворения мира обучала велотийцев искусству секса и убийства. Горящее сердце этого духа растопило глаза жены нетчевода и извлекло яйцо из ее живота, сделав шесть надрезов. Яйцо-образ, однако, смогло заглянуть в древние времена, когда земля еще остывала и не была ослеплена.
Оно соединилось с даэдротом и забрало ее тайны, оставив несколько, чтобы сеть мира оставалась крепкой. Тогда Мефала Черные Руки вернула яйцо обратно в жену нетчевода и стала дуть на нее магическим дыханием, пока разрез не затянулся. Но даэдрот не вернула ей зрение, сказав:
«У бога три ключа есть: рождения, машин и слов промежуточных».
В этой проповеди мудрый найдет половину из этих ключей.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Three
Проповедь Третья
По пути во владения дома Индорил жена нетчевода, будучи слепой, забрела в пещеру. И случилось так, что та пещера была двемерской твердыней. Двемеры прознали о яйце и захватили жену нетчевода. Они привязали ее голову к ногам и утащили ее глубоко в недра земли.
Она услышала, как один из них сказал:
«Ступай и сделай ее имитацию, и верни ее на поверхность, чтобы она там была. Ибо у нее есть что-то схожее с тем, что есть у нас, и потому велотийцы будут жаждать этого и заметят, если ее долго не будет».
Во тьме жена нетчевода почувствовала, что большие ножи пытаются взрезать ее. Когда же ножи не сработали, двемеры использовали непрерывные звуки. Когда же и это не помогло, они раздули сильный жар. Однако ничего не помогало, и яйцо Вивека осталось в безопасности внутри нее.
Один двемер сказал:
«Результат не был достигнут. Ничто не помогло. Мы должны продолжить и неправильно истолковать это».
Вивек почувствовал, что его мать испугана, и потому успокоил ее.
«Огонь мой, да поглотит он тебя
И соорудит тайную дверь
На алтаре Падхоума
В Доме Боэт-и-И,
Где мы будем в безопасности
И окружены заботой».
Эта старая молитва заставила жену нетчевода улыбнуться, и она погрузилась в сон столь глубокий, что, когда вернулись двемерские атронахи с угловатыми сферами и разрезали ее на части, она не проснулась и мирно скончалась. Вивека вынули из ее утробы и поместили в контейнер из магического стекла для дальнейшего изучения. Чтобы сбить с толку своих пленителей, он направил свою сущность в любовь — эмоцию, о которой двемеры ничего не знали.
Яйцо сказало:
«Любовь используется не только как составляющая настроений и любовных связей, но также и как сырье, из которого отношения впоследствии производят раздражения, досадно сложенные ограничения, загадки, приправленные привязанностями, знакомыми лишь влюбленной паре, и взгляды, что задерживаются слишком долго.
Любовь также — часто используемый ингредиент некоторых откровенных словесных и бессловесных действий, в которых со временем она также может быть обращена в многообразие истинных преданностей, некоторые из которых образуют крепкие, нерушимые и неплавкие союзы. В своей исходной форме любовь обеспечивает приблизительно тринадцать частей всей энергии, извлекаемой из отношений. Ее роль и ценность в обществе в целом сомнительна».
Эти слова раздражали двемеров, и они попытались спрятаться за своими символами власти. Они послали своих атронахов вынести образ яйца из пещеры и поместить его в созданную ими имитацию матери Вивека.
Один двемер сказал:
«Мы, двемеры, лишь претенденты на то, что есть у велотийцев».
Они будут нашей погибелью в этом и восьми известных мирах, чьи имена НИРН, ЛХАН, РКЕТ, ТЕНДР, КИНРТ, АКАТ, МАРА и ДЖУНАЛ.
В этой проповеди — тайна погибели.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Four
Проповедь Четвертая
Имитация жены нетчевода, несшая в себе яйцо Вивека, вернулась к поиску земель Индорил. По пути ее навещали множество других духов, предлагая наставления для ее сына-дочери, в будущем славного незримого воина-поэта Вварденфелла, Вивека.
Показалась труппа духов, называемых Лоббистами Гильдии Совпадения. Вивек немедленно понял, в чем вызов, и сказал:
«Популярное представление о боге убивает стечение обстоятельств».
Предводитель Лоббистов, чье имя забыто, попытался защитить бытие концепции. Он сказал: «Одновременное произнесение чего-либо может иметь магическую природу».
Вивек знал, что для сохранения своей божественности он должен выдвинуть убедительный довод против удачи. И он сказал:
«Разве не является внезапное раскрытие соответствующих условий и несопоставимых элементов, сливающихся в момент случайного стечения обстоятельств в одну из предпосылок бытия, по сути, случайным? Синхронность происходит из многократных случайных стечений обстоятельств на низшем уровне. Дальнейшее же исследование показывает, что именно довлеющая сила огромного числа случайных стечений обстоятельств приводит наблюдателя к мысли, будто синхронность управляется чем-то большим, нежели случай. Следовательно, синхронность завершается, аннулируя концепцию случайности, даже при том, что они обе являются симптоматически проявляющимися признаками».
Таким образом в землях велотийцев было уничтожено случайное стечение обстоятельств.
Затем перед имитацией жены нетчевода из земли вылезла Старая Кость и сказала: «Если ты рожден правящим королем мира, ты должен спутать его новыми словами. Посвяти меня в размышления».
«Хорошо, — сказал Вивек. — Давай я расскажу тебе о мире, который я делю с тайной и любовью. Кто является его столицей? Проследила ли ты театральный путь его эпизодических ролей? Я — да, слегка, втайне, при отсутствии свечей, ибо они на неверной стороне, и я провел рукой по краю тени, сотканной из ста и трех категорий теплоты, и не оставил никаких улик».
При этих словах Старая Кость изогнулась к себе двадцать раз кряду, пока не стала подобна молоку, кое Вивек и выпил, став правящим королем мира.
И, наконец, явился Канцлер Точности, являвший собою совершенство под любым углом зрения. Вивек немедленно понял, в чем вызов, и сказал:
«Убежденность — удел логиков из шкатулок-головоломок и девиц с ореолом непорочного обаяния, которые накапливают его в собственное свободное время. Я же — письмо, написанное в неопределенности».
Канцлер склонил голову и улыбнулся пятьюдесятью различными и совершенными способами одновременно. Он извлек из мантии астролябию вселенной, разломил ее надвое и вручил обе половинки яйцу-образу Вивека. Вивек рассмеялся и сказал:
«Да, я знаю. Рабский труд чувств эгоистичен, как полярный лед, и все ухудшается, когда энергии растрачены на жизнь, кою иные почитают счастливой. Чтобы быть правящим королем, мне придется выстрадать многое из того, что выстрадать нельзя, и также взвесить вещи, что не измерить никакими астролябиями или компасами».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Five
Проповедь Пятая
В конце концов имитация жены нетчевода стала нестабильной. Двемеры спешили и создали ее некачественной, и пепел Красной горы ослабил ее золотые сухожилия. Вскоре имитация упала на колени у дороги к землям Индорил и осталась лежать там, опрокинувшись; через восемьдесят дней ее обнаружил торговый караван по пути в столицу велотийцев, позднее названную Алмалексией.
Вивек не был среди своего народа все дни своей пре-жизни, и потому он молчал и позволил каймерам из каравана думать, что имитация сломана и пуста. Каймер-воин, что защищал тот караван, сказал:
«Смотрите, как эти двемеры снова пытаются обмануть нас, создавая наши подобия из своих металлов, подобных плоти. Мы должны взять это с собой в столицу и показать нашей матери, Айем. Ей захочется увидеть эту новую стратегию наших врагов».
Но главный торговец возразил:
«Я сомневаюсь, что нам хорошо заплатят за это. Наша выгода будет больше, если мы остановимся в Нурмоке и продадим его Красным Женам Дагона, кои хорошо платят за чудеса, созданные народом глубин».
Но другой каймер, что был мудр и знал пути пророчеств, смотрел на имитацию с тревогой:
«Не для того ли вы меня наняли, чтобы я нашел для вас лучшую из судеб? Говорю вам, послушайте своего воина и отнесите эту вещь Айем, ибо, хоть и изготовлена она нашими врагами, нечто в ней будет священным — или уже стало таковым».
Главный торговец задумался, глядя на имитацию жены нетчевода, и, несмотря на то, что он всегда прислушивался к советам своих провидцев, он не мог думать ни о чем ином, кроме тех денег, которые можно получить в Нурмоке. В основном он думал о том вознаграждении, что дадут ему Красные Жены, четырехугольном и хорошо израненном, о магии живота, неизвестной нигде более под лунами. Похоть заставила его забыть о своей матери Айем. И он приказал сменить курс и идти в Нурмок.
Но не успел караван снова тронуться в путь, как каймер-воин, который предлагал идти в столицу, бросил свои деньги в главного торговца и сказал:
«Раз никаким словом тебя не убедить, я заплачу этим тебе за имитацию и предупреждаю: грядет война с лохматыми людьми севера, и я не позволю моей матери Айем оказаться в невыгодном положении по отношению к одному врагу, пока она разбирается с другим».
«Неревар, — ответил главный торговец, — этого недостаточно. Я Триедин по-своему, но следую по пути своего тела и требую большего».
И тогда Вивек не смог дальше молчать и произнес в голове Неревара такие слова:
«Словам моим внемли и прочь беги,
В неведомое ты, Наставник, сам направлен.
Пока во дне вчерашнем не поспишь — молчи,
И не пиши элегий камню, что расплавлен».
И Неревар сразил главного торговца и сам возглавил караван.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Six
Проповедь Шестая
Тобою найдена шестая проповедь Вивека, что была сокрыта в словах, переданных Наставнику.
Вечность есть в самой себе, когда освобождена — она становится первым изречением мира.
Мефала и Азура — двойные врата традиции, а Боэтия — тайное пламя.
Солнце проглотят львы, которых пока не найти в Велоте.
Шесть — число рубашек и одеяний, носимых по предположениям людей.
Работай лишь с простыми терминами, ибо все прочие — враги тебе и запутают тебя.
Шесть — число формул достижения небес насилием, и одну ты изучил, читая эти слова.
Отец — машина и пасть машины. Его единственная тайна — приглашение продолжить работу.
Мать полна сил и обладает когтями, словно никс-гончая, и все же она праведнее тех, что требуют свои дни обратно.
Сын — это я сам, Век, и я сравним с тремя, шестью, девятью и теми, что идут далее, и полон славы и сочувствия, безграничен до предела совершенств этого мира и других, меч и символ, бледен, как золото.
Есть четвертый вид философии, и использует он неверие и ничего больше.
Ибо под мечом я подразумеваю благоразумие.
Ибо под словом я подразумеваю смерть.
Я Век, твой защитник и защитник Красной горы до конца дней, числом 3333.
Ниже меня дикарь, который нужен был нам, чтобы освободиться от альтмеров.
Выше меня испытание, что купается в огне и мнит себя сущностью, богом.
Со мной ты желанен, в отличие от пророков, что носили твое имя до тебя.
Шесть — это число путей, от загадки к врагу и к учителю.
Боэтия и Азура — принципы всемирного сюжета, что есть порождение, что есть сотворение, а Мефала делает из этого произведение искусства.
Ибо под мечом я подразумеваю первую ночь.
Ибо под словом я подразумеваю смерть.
Твое имя будут славить, когда сказанное сбудется.
Шесть — число стражников Велота, трое их было и трое возродились, и будут испытывать тебя до тех пор, пока в тебе не будет приличествующих наклонностей героя.
Есть мир, который спит, и должно тебе остерегаться его.
Ибо под мечом я подразумеваю двойственность.
Ибо под словом я подразумеваю животную жизнь.
Ибо под мечом я подразумеваю предшествующий вздох.
Ибо под словом я подразумеваю предшествовавшего волка.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Seven
Проповедь Седьмая
Когда караван Неревара направился к столице Велота, ныне Алмалексии, из Обливиона донесся громкий грохот. Герцог Скампов вошел в Дом Забот и останавливался пред каждой священной дверью, чтобы отдать дань уважения, пока наконец не повстречался с управителем Мерунеса Дагона.
Герцог Скампов сказал: «Я был призван лордом Дагоном, повелителем грязных вод и огня, и принес с собой знамена моих семи легионов».
Управитель, чья голова была пузырем грязной воды и огня, поклонился столь низко, что голова его приблизилась к голове Герцога Скампов.
Он увидел первое знамя, принадлежащее легиону ужасных воинов, которые могут умереть по меньшей мере дважды.
Он увидел второе знамя, принадлежащее легиону крылатых буйволов и императора цвета, что ехал на каждом.
Он увидел третье знамя, принадлежащее легиону извращенных горгон, огромных змей, чья чешуя была лицами людей.
Он увидел четвертое знамя, принадлежащее легиону обманутых любовников.
Он увидел пятое знамя, принадлежащее легиону прыгающих ран, ожидающих возможности забраться на жертву.
Он увидел шестое знамя, принадлежащее легиону сжатых планет.
Он увидел седьмое знамя, принадлежащее легиону бронированных выигрышных ходов.
И сказал управитель: «Герцог К-Утта, твои легионы могучи, но их недостаточно, чтобы одолеть Неревара или Триединый Путь. Взгляни же на Наставника и познай мудрость, которую несет он жене».
И посмотрели они в срединный мир и узрели:
Испаряясь в массе грома
Красной войны и хитиновых воинов,
Где предначертано
Увести его от наших путей
Жар, коего жаждали мы,
И молитва, которую они все еще помнят,
Где предначертано
Скрыть расстояние,
Радуемся на золотом востоке, что мы только что видели,
Вместо войны и восстановления
Забытых трещин
Проклятие на Наставнике
И еще два на руках его
И Герцог Скампов увидел ладони Наставника, на каждой из которых яйцо начертало такие слова силы: ГАРТОК ПАДХОУМ ГАРТОК ПАДХОУМ.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Eight
Проповедь Восьмая
И вот Неревар и Вивек уже были в прямой видимости столицы, и Четыре Угла Дома Забот знали, что было не время состязаться с ними. Музыканты каравана сложили великую песнь входа, и одиннадцать врат Морнхолда, Скорбной Крепости, широко распахнулись пред ними.
Айем сопровождало ее мужнее великолепие, мерцающее изображение, соединенное с ее вечно изменяющейся женской необходимостью. Ее окружали Крики, теперь давно забытая гильдия, что носила с собой прихоти народа, ибо велотийцы тогда еще были по большей части добросердечными. Крики были советниками Айем и страны, хотя иногда они начинали ссориться и Сету приходилось заставлять их вновь становиться полезными. Айем приблизилась к Неревару, что был тогда окутан знаменами дома Индорил. Он передал ей в дар имитацию жены нетчевода и яйцо с Вивеком внутри.
Айем сказала Неревару:
«Сет, который есть Азура, обнаружил, что война наступает и что Наставник, который освободит нас, придет с решением в руках».
Неревар ответил:
«Я свернул со своего пути сюда, чтобы предупредить тебя об обмане со стороны наших врагов, двемеров. Но по пути я многое узнал и продумал. Жена нетчевода, которую ты видишь рядом со мной, — внутри нее меч, и символ, и пророчество. Он говорит, что мы вынужденно на некоторое время должны стать такими же, каков он, и, как народ, принять вид наших бывших врагов и использовать их машины без стыда».
И тут вслух заговорил Вивек:
«Боэтия-кто-есть-ты надела кожу Тринимака, чтобы смыть ошибки Велота, моя королева, и так же это должно произойти еще раз. Это дорога славы».
Сет появился из облака железного пара, и слуги его создали трон из своей крови. Он сел подле Айем и посмотрел на возрождение мастерства. Вивек сказал им, его Триединству:
«За всеми ритуалами, рифмами и испытаньями —
Явить вам откровенье кожи страстное желание».
Айем произнесла:
«АЙЕМ ЭЙ СЕТИ А ВЕК. Мы спасены и исцелены, алмаз Черных Рук найден».
Сет сказал:
«Куда бы он ни направлялся, там невидимое писание».
На что Крики промолчали, внезапно поняв. Затем Вивек показался из яйца со всеми своими конечностями и особенностями, сливаясь с имитацией своей матери с жабрами и смешиваясь со всеми искусствами раненного звездами Востока, под водой и в огне, в металле и в пепле, становясь в шесть раз мудрее. И стал он единством мужчины и женщины, магическим гермафродитом, воинственной аксиомой, сексом-убийством языка и единственным во всем срединном мире. И сказал он:
«Давайте же теперь последуем за ладонями Наставника в войне и ее последствиях. Ибо мы идем по-разному, и в громе. Это наша судьба».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Nine
Проповедь Девятая
Затем началась война с северянами, в которой Вивек убедил Наставника вступить в быстрый и хитроумный союз с двемерами. Величайшие демоны-предводители ледяного запада перечислены ниже, пятеро из нечестивого числа.
ХОАГА, Пасть Грязи, явившийся в образе огромного бородатого короля, обладал силой Выстраивания и дыхания землей. Этого демона часто видят в стороне от поля битвы, где он жадно поедает почву. Когда его люди погибают, Хоага снова наполняет их тела этой почвой, после чего они встают и снова вступают в бой, хоть и медленнее. У него есть тайное имя, Фенья, и он уничтожил семнадцать каймерских деревень и две двемерские твердыни, пока его не заставили повернуть назад.
ЧЕМУА, Бегущий Голод, явившийся в образе конного воина в закрытом шлеме, владел силами Сердечного Рева и небесной отрыжки. Он пожрал каймерского героя Дреса Хизумет-э и отослал его дух назад к Наставнику как убийцу. Иногда называемый Первым Губителем, Чемуа может напускать на противников облака желудочной боли и превращать дождь Велота в желчь. Он уничтожил шесть каймерских деревень, прежде чем был убит Вивеком и Наставником.
БАГ, Двуязыкий, явившийся в образе огромного бородатого короля, обладал силой Поручительства и Изменения Формы. Налетчиков его было немного, но они хаотично носились по западным землям и убивали многих велотийских охотников и разведчиков. Он пал во время великого спора с Вивеком, ибо только лишь Воин-Поэт понимал двусмысленную речь северянина, а АЛМСИВИ и вовсе оставались невидимыми во время этих прений.
БАРФОК, Дева Миров, явившаяся в образе крылатой женщины с покрытым слизью копьем, обладала силами Исхода Событий. Все битвы, в которых принимала участие Барфок, всегда заканчивались ее победой, потому что она могла пением формировать исход. Четыре каймерские деревни и еще две двемерские твердыни были уничтожены выполнением ее решений. Вивеку пришлось заткнуть ей рот молочным пальцем, чтобы помешать петь и обратить Велот в руины.
ИСМИР, Дракон Севера, всегда являющийся в образе великого бородатого короля, владел силами неисчислимыми и гулкими. Он был мрачным, угрюмым и самым молчаливым из предводителей захватчиков, хотя по слову его деревни взлетали и падали в море. Наставник сражался с ним безоружным, хватая ревы Дракона голыми руками, пока из могучего горла Исмира не хлынула кровь. Эти ревы были отданы Вивеку, и он заключил их в эбонитовую слуховую раму, а затем разместил ее на голове и в ушах Исмира, отчего тот обезумел и бежал.
«Наступление и отступление приводят к круговороту всего сущего. То, что далее скажу я, неприятно записывать: ХЕРМА-МОРА-АЛЬТАДУН! ЭЙ АЛЬТАДУН!»
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Ten
Проповедь Десятая
Тобою найдена десятая проповедь Вивека, что была сокрыта в словах, что были сказаны впоследствии Наставнику.
Призывающий должен поднять раскрытую левую руку, чтобы показать ненадобность оружия. Грядущее всегда скрыто, поэтому призывающий незрим или, что еще лучше, находится в коже своих врагов.
«Веко королевства должно заполнить тридцать и шесть фолиантов, но око его должно прочесть мир».
Потому Наставник нуждается во мне, чтобы понять. Меч — нетерпеливая подпись. Не оставляй следов на мертвых. Вивек говорит Наставнику запомнить слова Боэт-и-и:
«Мы предлагаем себя тебе, Созидатель Каркаса, Скарабей: мир, где мы сможем любить тебя, плащ из грязи, чтобы лелеять. Преданный своими предками, когда ты даже не смотрел. Убеленный сединой Магнус и его высказанные мнения не могут повлиять на недосказанное: уловка, достойная вечно довольных. Время башен быстротечно: жалкое оправдание, и что это, чем иным может это быть, кроме как огнем под твоим веком?
Переоденьтесь в свою шкуру, говорю я пожирателям Тринимака. Настройте свои голоса на цвет кровоподтека. Разделитесь же на Дома, подобно врагам вашим, оговорите ваши законы последовательно из центра, опять же как враги, Углы Дома Забот, и оттоле узрите себя брусом, или дощечками из глины, или пластами смолы. И тогда не разделяйтесь, ибо пока еще путь СИТИСИТ быстрее стремительной атаки врагов, и Он расколет целое ради гальки.
Ибо мы идем другим путем, и в грохоте грома. СИТИСИТ — начало всех истинных Домов, построенных невзирая на застой и ленивых рабов. Отвернитесь от своих пристрастий, сломанных как ложные карты. Двигайтесь, и двигайтесь так. Прибавьте шагу, невзирая на ложных отцов, матерей, оставленных в углу оплакивать стекло и дождь. Застой требует всего лишь ничего во имя себя, являясь ничем, чем были и вы в восьми вечных несовершенствах».
Вивек говорит Наставнику запомнить слова Вивека.
ПОЙМИ, ЧТО СИТИСИТ ЕЩЕ ПУТЕШЕСТВУЕТ
Вивек говорит Наставнику запомнить слова Вивека.
В СВЕТЯЩЕМСЯ ЗЕРКАЛЕ НЕБА
Вивек говорит Наставнику запомнить слова Вивека.
УТОНУВ И УЛЫБАЯСЬ
Вивек говорит Наставнику запомнить слова Вивека.
ПРЕРЫВИСТЫХ НАДЕЖД ДОВОЛЬНО
Вивек говорит Наставнику запомнить слова Вивека.
ЧТОБЫ ОТВЕТИТЬ НА ВСЕ
Вивек говорит Наставнику запомнить слова Вивека.
ДАЖЕ ЕЩЕ НЕ СПРОШЕННОЕ
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Eleven
Проповедь Одиннадцатая
Это было в дни Ресдайнии, когда каймеры и двемеры жили под мудрым и великодушным правлением АЛМСИВИ и их героя Наставника. Судьба вела богов Велота прочь — они удалились к себе вылепливать космос и другие материи, а Наставник со временем запутался. Готовый дать совет Вивек всегда был рядом, и вот первый из трех уроков правящих королей.
«Мир яви — амнезия сна. Все повторяющиеся узоры могут быть смертельно ранены. Будучи убиты, темы превращаются в структуру будущей ностальгии. Не злоупотребляй своими силами, или они собьют тебя с пути. Они потеряются, они обидятся, и в конце концов они забеременеют от семени безрассудства. Скоро ты станешь прародителем сломанной структуры. Ты будешь осмеян. Оно развалится на части, словно камень, вспомнивший, что на самом деле он вода.
Не держи в доме ничего, что не было бы нужным или красивым.
Тебе следует беспрепятственно встретить испытания в мире ограничений. Величие звезд — царство Айем. Себялюбие моря принадлежит Сету. Я правлю срединным воздухом. Все остальное — земля, и она под твоим временным управлением. Нет кости, которую нельзя было бы сломать, кроме сердечной кости. В своих жизнях ты увидишь ее дважды. В первый раз возьми все, что можешь, и дай нам сделать все остальное.
Нет истинного символизма центра. Шармат поверит, что есть. Он почувствует, что может призвать годы изобилия, присутствуя в священном, когда на самом деле никто не может покинуть тот порядок и вызвать что-либо, кроме раздора.
Есть причина символического и опустошенного — еще раз. Истинный князь, который проклят и очернен, в конце концов будет всем сердцем обожаем. Согласно Своду законов Мефалы, не может быть официального искусства, только точки фиксации сложности, которые будут стираться от людского благоговения, если окажется достаточно времени. Это секрет, который прячет другой. Безличное выживание — не путь правящего короля. Прими искусство людей и вникни в него, и под этим я подразумеваю его тайное умерщвление.
Правящий король, который видит в другом свое подобие, не правит ничем.
Секрет орудий таков: они опора милосердия.
Секрет языка таков: он недвижим.
Правящий король вооружен до зубов сверкающим пламенем. Он спасен каждым деянием, которое совершает. Его смерть — лишь диаграмма миру яви. Он спит вторым путем. Шармат — его двойник, и потому ты гадаешь, не правишь ли ты ничем.
Наставник и Шармат, один и один, одиннадцать, неизящное число. Который из них важнее? Можешь ты сказать, не поменялись ли они местами? Я могу, и вот почему я буду тебе нужен.
Согласно Своду законов Мефалы, нет разницы между теоретиком и террористом. Любая задумка исчезает в их руках. Вот почему у Мефалы черные руки. Приведи обеих в каждый довод. Однорукий король не находит пути решения проблемы. Однако, приближаясь к Богу, отрежь обе. Бог не нуждается в теории и вооружен до зубов террором».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twelve
Проповедь Двенадцатая
Пока Наставник обдумывал первый урок правящих королей, Вивек заглянул в Морнхолд и увидел Айем с двумя любовниками. Сет снова разделился. Тогда Вивек впрыгнул в их облик, чтобы понаблюдать, но не узнал никаких новых для себя тайн. Он оставил свою часть позади, чтобы сделать свое путешествие ненапрасным.
Вивек покинул велотийскую столицу и ушел далеко в пепел. Он нашел пространство бесплодной земли, в котором мог испытать свою форму великана. Он сделал свои ноги из менее плотного материала, чем божественный, чтобы случайно не провалиться в почву по пояс. И в этот момент себя явил Первый Угол Дома Забот, князь Молаг Бал.
Вивек посмотрел на Короля Насилия и сказал:
«Как ты прекрасен, и посему к нам не присоединишься».
И Молаг Бал обрушил удар на ноги Воина-Поэта, ибо лишь они были уязвимы, и легионы этого даэдрического князя отсекли их. И были зажжены могучие огни из Места Начал, словно сети, чтобы повязать Вивека, и он позволил им сделать это.
«Я бы предпочел, — сказал он, — чтобы у нас была какая-то церемония, раз уж мы собрались жениться».
И легионы, что забрали ноги его, были вновь призваны, и было приказано им устроить пир. На бесплодных землях выросли гранатовые деревья, а под ними расставили шатры. Пришло множество велотийских мистиков, и читали они тексты об отрубленных ногах на земле, и рыдали они так, что промочили святые записи.
«Мы недолго должны любить друг друга, — сказал Вивек, — если вообще должны. Мне необходимо советовать Наставнику в делах важных, ибо высшие жрецы двемеров замышляют недоброе. Ты можешь взять мою голову на час».
Молаг Бал поднялся и распростер шесть рук, чтобы показать свою значимость. Руки были украшены рунами совращения и их противоположностями. Руки были украшены календарями давно существующих миров — с комментариями. Когда он заговорил, вылезли брачные монстры.
«Куда должно оно идти?» — спросил он.
«Я рассказывал тебе, — ответил Вивек. — Мне суждено быть учителем короля земли. ЭЙ АЛЬТАДУН ГАРТОК ПАДХОУМ».
К этим магическим словам Король Насилия добавил еще одно: «ЧИМ», секретный слог королевской власти.
Вивек получил от даэдрота все, что хотел, поэтому женился на нем тогда. И в тот час, что Бал владел его головой, Король Насилия испросил доказательство любви.
Вивек прочитал две поэмы, чтобы дать ему желаемое, но известна только первая:
Не знаю, как много стекла ушло на волосы твои,
Уверен, что больше в два раза воды, коей в океанах слои.
Пекло, мой возлюбленный, — выдумка тех, кто правду несет,
Рот мой обучен лжи, но оправдан он тем, что зубами возьмет.
Тысячи сыновей и дочерей родились у Вивека и Молага Бала. Имя самого могущественного из них — заклинание силы: ГУЛГА МОР ДЖИЛ ХЬЯЙТ ЭЙ ХУМ.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Thirteen
Проповедь Тринадцатая
Это было в дни Ресдайнии, когда каймеры и двемеры жили под мудрым и великодушным правлением АЛМСИВИ и их героя Наставника. Судьба вела богов Велота прочь — они удалились к себе вылепливать космос и другие материи, а Наставник со временем запутался. Готовый дать совет Вивек всегда был рядом, и вот второй из трех уроков правящих королей.
«Секретный слог королевской власти: (Его вы должны узнать не здесь.)
Временный миф — это человек.
Магический крест — это объединение достоинства смертных за счет их душ. Обведи его треугольником, и начнешь видеть дом Триединства. Он будет разделен на углы, которыми правят наши собратья, Четыре Угла: БАЛ ДАГОН МАЛАК ШЕОГ. Вращай треугольник, и ты пронзишь сердце Места Начал, подлой лжи, неопровержимого-временем-завета. Над всеми ними — горизонт, на котором стоит лишь один, хотя туда никто еще не добирался. Это доказательство нового. Это обещание мудрого. Разверни целое, и у тебя будет звезда, которая не является частью моих владений, но и не выходит за пределы моих суждений. Великая схема обращается в бегство; теперь она обращается не только в звезду, но и в осу. Основа расшаталась. На ней больше нет линий и точек. На ней больше нет ничего, и она становится вместилищем. Вот ее полезность в конце. Это ее обещание.
Меч — это крест, а АЛМСИВИ — это дом Триединства вокруг него. Если суждено наступить концу, я должен быть убран. Правящий король должен это знать, и я его испытаю. Я буду убивать его снова и снова, пока он это не поймет. Я — защитник последнего, и я последний. Чтобы убрать меня, нужно вновь наполнить сердце, спящее в основе, которая расшаталась. Я есть меч, Айем — звезда, Сет — механизм, позволяющий преобразовывать мир. Наш долг — удерживать соглашение, чтобы его не заполнило черное море.
Шармат спит в центре. Он не вынесет, если мир упоминаний будет убран. Это безумие ложного спящего. Это амнезия сна, или его сила, или его обман. Это слабая магия, и ее шипы сочатся ядом.
Потому я говорю, что в тайне мечей скрывается милосердие. Это мой трон. Я становлюсь гласом АЛМСИВИ. Мир узнает обо мне больше, чем о моих сестре и брате. Я психопомп. Я убийца сорняков Велота. Велот — основа, которая расшаталась. Айем — сюжет. Сет — развязка. Я — загадка, которая должна быть убрана. Вот почему мои слова вооружены до зубов.
Правящий король должен встать напротив меня и затем передо мной. Он должен извлечь урок из моего наказания. Я отмечу его, и он будет знать. Он может быть мужчиной или женщиной. Я — та форма, которую он должен принять.
Так как правящий король, который видит в другом равного себе, правит ничем».
Вот что было сказано Наставнику, когда Вивек не был целым.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Fourteen
Проповедь Четырнадцатая
Вивек возлежал с Молагом Балом восемьдесят дней и еще восемь, обезглавленный. В это время князь приставил ноги воина-поэта назад и наполнил их кровью даэдра. И благодаря этому форма великана Вивека навсегда стала безвредной для хорошей земли. Гранатовый пир приманил множество духов из мертвых, и потому у сыновей и дочерей этого союза было что поесть кроме фруктов.
Герцог Скампов прибыл, когда пир был в разгаре, и Молаг Бал гневно смотрел на семь знамен. Король Насилия стал необходим и потому остаток времени беспокоился. Его легионы и легионы К-Утты были вовлечены в открытую войну, но дети Молага Бара и Вивека были слишком хорошо подготовлены в силе и форме.
Посему Герцог Скампов стал низшим, как и его дети. Молаг Бал сказал им: «Вы — дети лжецов, собак и волкоглавых женщин». И с тех пор скампов призывать бессмысленно.
Святой наконец вернулся, Век, сияющий в своей мудрости золотом. Его голова нашла тело, которое нежно использовали. Он рассказал об этом Молагу Балу, и тот порекомендовал ему поблагодарить Баронов Движения: «Ибо мне еще предстоит изучить способ улучшения своего вознесения. Моя любовь внезапно приняла форму копья».
Итак, Вивек, у которого было зерно милосердия Айем, начал учить Молага Бала путям магии живота. Они взяли свои копья и сравнили их. Вивек вбил в Короля Насилия новые слова, чтобы это дало больше, чем разрушение неинициированных. С тех пор это стало запретным ритуалом, хотя люди до сих пор исполняют его втайне.
И вот почему: велотийцы, и демоны, и чудовища, что наблюдали, — все взяли свои собственные копья. Было много вбиваний, и земля увлажнилась. И вот как смеялся в последний раз Молаг Бал:
«Смотрите, как ломается земля, ведь она приняла столько силы на себя — ей не быть уже прежней!»
И тогда растрескалась та бесплодная земля, что служила местом заключения брака, и извергла огонь. И вышла оттуда раса, которой нет больше, но тогда вид ее представителей был ужасен. Рожденные от вбивающих, лишь этим они и занимались, и они буйствовали в землях Велота и доходили даже до подножья Красной горы.
Но Вивек сделал из своего копья еще более ужасную вещь, зная тайну, которую он выбил из Короля Насилия. И он послал Молага Бала влиться в разрыв вбивающих, и поклялся, что больше никогда не посчитает Короля прекрасным.
И Вивек рыдал, когда убивал всех вокруг своим ужасным новым копьем. Он назвал его МУАТРОЙ, Пьющим Молоко, и даже каймерские мистики познали его ярость. И всякий, кто на этот раз был пронзен Вивеком, становился бесплодным и высыхал до кости. Путь костей стал приговором, что зачитали звезды, и с тех пор у небес больше не было детей. Вивек выследил вбивающих одного за другим, и все их потомство, и убил их способом Девяти Отверстий. А те из них, кто был мудрее, все еще скрываются от Муатры.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Fifteen
Проповедь Пятнадцатая
Это было в дни Ресдайнии, когда каймеры и двемеры жили под мудрым и великодушным правлением АЛМСИВИ и их героя Наставника. Судьба вела богов Велота прочь — они удалились к себе вылепливать космос и другие материи, а Наставник со временем запутался. Готовый дать совет Вивек всегда был рядом, и вот третий из трех уроков правящих королей.
«Правящий король уберет меня, своего создателя. Это путь всех детей. Его величайший враг — Шармат, ложный спящий. Ты или он есть — щепка, Наставник. Остерегайся выбрать неправильный путь. Великодушию как преступлению тут не место, остерегайся его. Узри его и его слова».
Я ШАРМАТ
Я СТАРШЕ МУЗЫКИ
ЧТО Я ПРИНОШУ, ЕСТЬ СВЕТ
ЧТО Я ПРИНОШУ, ЕСТЬ ЗВЕЗДА
ЧТО Я ПРИНОШУ, ЕСТЬ
ДРЕВНЕЕ МОРЕ
КОГДА ТЫ СПИШЬ, ТЫ ВИДИШЬ МЕНЯ
ТАНЦУЮЩЕГО У ЯДРА
ЭТО НЕ МОР
ЭТО МОЙ ДОМ
Я ВКЛАДЫВАЮ ЗВЕЗДУ
В РОТ МИРА
ЧТОБЫ УБИТЬ ЕГО
ОБРУШИТЬ ПИЛОНЫ
МОЯ СЛЕПАЯ РЫБА
ПЛАВАЕТ В НОВОМ
ФЛОГИСТОНЕ
ОБРУШИТЬ ПИЛОНЫ
МОИ ГЛУХИЕ ЛУНЫ
ПОЮТ И ГОРЯТ
И ВРАЩАЮТСЯ ВОКРУГ МЕНЯ
Я СТАРШЕ МУЗЫКИ
ЧТО Я ПРИНОШУ, ЕСТЬ СВЕТ
ЧТО Я ПРИНОШУ, ЕСТЬ ЗВЕЗДА
ЧТО Я ПРИНОШУ, ЕСТЬ
ДРЕВНЕЕ МОРЕ
«Лишь ты, хоть ты и приходишь снова и снова, можешь уничтожить его. Позволю ли я это сделать, лежит в рамках моей мудрости. Иди безоружным в его логово с этими словами силы: ЭЙ ГАРТОК ПАДХОУМ [ЧИМ] ЭЙ АЛЬТАДУН. Или не иди. Временный миф — это человек. Достигни небес насилием. Эту магию я дарую тебе: мир, которым ты будешь править, всего лишь прерывистая надежда, и ты должен быть письмом, написанным в неопределенности».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Sixteen
Проповедь Шестнадцатая
Наставник брел по Морнхолду, Скорбной Крепости, и боролся с уроками, которые он выучил. Они ускользали из его разума. Не всегда ему удавалось удерживать последовательность слов, и он знал, что в этом заключена опасность. Он отправился на поиски Вивека, своего повелителя и учителя, славы образа Велота, и нашел его не иначе как в храме Ложных Мыслей. Там заводные ножницы срезали волосы Вивека. Король нищих принес свой ткацкий станок и ткал из этих волос карту взросления и смерти.
Неревар спросил: «Зачем ты это делаешь, господин мой?»
И ответил Вивек: «Готовлю место для огня».
И увидел Наставник, что Вивек как-то опечален, хоть и огорчил его не восход новой силы. Золотой воин-поэт также упражнял свое Водное Лицо, которому научили его дреуги еще до рождения.
Неревар спросил: «Для того ли это, чтобы уберечь тебя от огня?»
И ответил Вивек: «Это для того, чтобы я мог видеть истиной. Для этого, и еще — мое место здесь, у алтаря Падхоума в доме Ложных Мыслей, в служении, чтобы я мог видеть за гранью собственных тайн. Водное Лицо не знает лжи. Оно родом из океана, который слишком занят для того, чтобы думать — не то что лгать. Движение воды трепетом своим напоминает истину».
Неревар сказал: «Я опасаюсь, что был небрежен в своих мыслях».
И ответил Вивек: «Тогда достигни небес насилием».
И чтобы успокоить свой разум, Наставник взял со стоек для оружия топор. Он дал ему имя и двинулся к первой луне.
И там Неревара приветствовал Парламент Кратеров, и они были недовольны его присутствием, ибо им известен был его титул, поскольку он был правящим королем земли, а это было лунное царство. И сошлись они вокруг него, сплетаясь в западню.
«Луна не признает ни корон, ни скипетров, — сказали они, — ни представителей нижних царств, ни льва, ни змею, ни математика. Мы — могилы тех, кто ушел и стал древними странами. Мы не ищем королев и тронов. Ты являешь собой определенно солнце, кое можно назвать библиотекой украденных идей. Мы — не слеза и не скорбь. Наше восстание свершилось, как и было предначертано. Ты Наставник, и тебе здесь не рады».
И Неревар рубил призраков могил, пока хватало дыхания, пока их Парламент не смог больше издавать новые законы.
И сказал он: «Не из тех я рабов, что погибают».
И лишь немногие члены Парламента пережили атаку Наставника.
И сказал один из выживших Кратеров: «В присвоении нет ничего нового. Все случается само по себе. Эта схема ничем не связана с мифами о героях. Ты действовал без порыва созидания; ты падаешь под бременем судьбы. Мы — могилы, но не гробы. Знай же разницу. Ты лишь копаешь, но не приводишь призраков для упокоения. Главное в твоем требовании — хрупкие события. Испытать суд земли — значит воцариться на троне заданных в удивлении вопросов. Повредишь нас еще, и не найдешь ничего, кроме отсутствия нашей смерти».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Seventeen
Проповедь Семнадцатая
«Я — атлас из дыма».
Сказав это, Вивек стал еще более велик, чем раньше. Это было в дни Ресдайнии, когда каймеры и двемеры жили под мудрым и великодушным правлением АЛМСИВИ и их героя Наставника.
«Ищите меня без усилий, ибо у меня множество форм».
Наставник все еще пытался подчинить себе небеса с помощью топора. Он был изгнан из библиотеки солнца силой Магнуса. Вивек нашел его на вскопанном поле за болотами Дешаанской равнины. Они долго шли, не говоря ни слова, потому что Неревар был посрамлен, а Вивек милосерден.
Вскоре они перешли восточное море и попали в землю змей и снежных демонов. Вивек хотел показать Наставнику стили ведения боя иностранных языков. Они выучили идиоматический удар из настольной книги короля цаэски. По форме он напоминает понимание этой страницы. Змеи цаэски поклялись отомстить западу по меньшей мере три раза.
Они пошли дальше и увидели шпили воды на краю света. Здесь дух ограничения одарил их одной спицей и поручил найти остаток колеса.
Наставник сказал: «Край этого мира сделан из мечей».
Вивек поправил его: «На самом деле это нижний ряд зубов мира».
Они пошли на север в Древний Лес и не нашли там ничего, кроме замерзших бородатых королей.
Тогда они пошли на запад, где жили черные люди. Они целый год обучались у их святых меча, а потом еще год Вивек учил их добродетели малого вознаграждения. Вивек выбрал короля женой и создал еще одну расу чудовищ, которая в итоге полностью уничтожила запад. Вождю воинов Вивек же сказал следующее:
«Мы не должны действовать и говорить так, как будто спим».
Неревар поинтересовался, можно ли научиться чему-то на юге, но Вивек ничего не ответил и повел его обратно к Красной горе.
«Вот, — сказал Вивек, — последнее из всего последнего. Здесь ждет Шармат».
Но они оба знали, что еще не пришло время сражаться с Шарматом, поэтому начали с того, что сражались друг с другом. Тогда Вивек отметил Наставника, чтобы это увидели все велотийцы. Он запечатал рану благословением Айем-Азуры. После битвы Наставник обнаружил, что он собрал еще семь спиц. Он попытался скрепить их вместе и сделать посох, но Вивек не позволил ему, сказав: «Еще не время».
Неревар спросил: «Где я нашел их?»
Вивек сказал, что они собрали их по всему миру, хотя некоторые появились незаметно. «Колесо — это я», — сказал он и принял форму колеса. И прежде, чем пустота в центре просуществовала слишком долго, Неревар вставил на ее место спицы.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Eighteen
Проповедь Восемнадцатая
И Вивек почувствовал, что научил Наставника всему возможному перед тем, как разразилась война с двемерами. Воин-поэт решил начать писать свой Часослов, так как мир вот-вот должен был искривиться от старости.
Вивек вошел в Морнхолд, Скорбную Крепость, объявил Айем, что собрался сразиться с девятью чудовищами, которые избежали Муатры.
«Я вернусь, — сказал он, — чтобы нанести последний удар великому архитектору двемеров».
Айем ответила: «Из девяти ты найдешь лишь восемь, и они будут сильны. Одного из них ты уже уничтожил своим решением создать Часослов».
Вивек понял, что Айем имела в виду его.
«Почему, — спросила она, — ты в сомнениях?»
Вивек знал, что сомнения сотворили ему меч Триединства, поэтому он не чувствовал ни стыда, ни страха. Вместо этого он объяснил, и вот его слова:
«Может ли член Невидимых Врат настолько устареть, что его преемник перестанет быль улучшенной моделью и будет просто относительной моделью, в которой возникла потребность из-за текущего состояния мира? Как Матери, тебе не стоит беспокоиться, если только будущее настолько странно, что сам Сет не может ничего понять. А также Палач или Глупец, и я тоже.
Природа этих идеалов никогда не изменится, даже если они обретут другую форму. Но даже на западе Создатель Дождя исчезает. Он никому больше не нужен.
Можно ли устранить модель не потому, что она устроена соответственно идеалу, но потому, что она связана с вечно меняющейся бессознательной программой действия смертных?»
Вот что было сказано Айем, когда Вивек был целым. Мудрым не должно в этом ошибиться.
Айем сказала: «Поэтому ты был рожден у жены нетчевода, и судьба твоя — слиться с имитацией твоей матери, с жабрами, смешаться со всеми искусствами раненного звездами Востока, под водой и в огне, в металле и в пепле, становясь в шесть раз мудрее. Стать единством мужчины и женщины, магическим гермафродитом, воинственной аксиомой, сексом-убийством языка и единственным во всем срединном мире».
И тогда Вивек понял, зачем следует записать свой Часослов.
Эта проповедь запрещена.
В этом мире и в остальных ВОСЕМНАДЦАТЬ без одного (победителя) — магический диск, брошенный, чтобы достичь небес насилием.
Эта проповедь — не истинна.
Конец этого мира — АЛМСИВИ.
Chapter Nineteen
Проповедь Девятнадцатая
Вивек надел свои доспехи и вступил в пространство вне пространства, заполненное до предела смертными взаимодействиями и информацией, на лишенную холста карту каждого когда-либо известного разума, в событие, которое развило некое подобие божественной искры. Он сказал: «Отсюда я отправлюсь в бой против восьми чудовищ».
После этого Вивек узрел мотыльков, летящих из звездного сердца, несущих с собой пыль, что гораздо более ужасна, чем пепел Красной горы. Он видел двойную голову правящего короля, которому не было равных. Восемь несовершенств вошли в драгоценные камни, помещенные в корону, похожую на оковы. Вивек понял, что это была двойная корона двуглавого короля. И река питала уста этого двуглавого короля, потому что в нем были множества.
После этого Вивек построил Временный Дом в самом Центре Тайной Двери. Оттуда он мог наблюдать за приходом века. Об этом Доме написано:
У первого краеугольного камня есть палец,
Он скрыт внутри, но указывает сквозь,
Грязный, медленно опущенный в землю,
С его помощью север не найти,
Но все же свободный духом.
У второго краеугольного камня есть язык,
И даже пыль может говорить,
Слушай, и ты увидишь эту любовь,
Нужную древним библиотекам.
У третьего краеугольного камня есть часть струны,
В форме твоего любимого цвета,
Та девушка, что оставила ее там, помнит,
Но она боится ее извлечь
И увидеть, к чему она прикрепилась.
У четвертого краеугольного камня есть девять костей,
Аккуратно извлеченных из черной кошки,
Сложенных в это слово,
Что защищает нас от врагов.
Теперь твой дом в безопасности,
Так почему же…
Теперь твой дом в безопасности,
Так почему же…
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty
Проповедь Двадцатая
Первое чудовище на самом деле было двумя, он родился дважды, как и Вивек, его мать-отец. Чудовище не было самым могущественным из восьми, чтобы избежать Муатры, но с ним было больше всего неприятностей. Он был известен под именем Лунная Ось и занимался тем, что пожинал оставшиеся слабости природы. Так он делал дважды, как и было сказано, и второй урожай всегда нес разрушение или неписаные законы. Его аспект был многогранным, как полиэдр.
Во время поисков Лунной Оси не было никаких угроз, но известно, что он был неуязвим для копий, поэтому Вивеку пришлось использовать меч, который ранее против него не применяли. Прежде чем схватиться с монстром, воин-поэт спросил:
«Как случилось, что ты неуязвим для копий?»
На что Лунная Ось ответил: «Природа моя двойственна и изменчива. На самом деле я создан из многих прямых линий, но ни одна из них не тянется слишком долго. И так я научился игнорировать все истинные отрезки».
К счастью, меч был изогнутым и поэтому смог поразить Лунную Ось, и еще до восхода солнца он истекал кровью, сочащейся из многих ран. Тогда Вивек не убил его, чтобы сохранить внутри слабости природы, а не возвращать их туда, где они были раньше. Вскоре Вивек снова исправил географию и был готов убить Лунную Ось.
Вивек восстал в своей форме великана, чтобы придать себе ужасный облик. Он протянул руку на запад и вытащил каньон, держа его как рог. Он протянул руку на восток и съел пригоршню никс-гончих. Когда он подул их духами сквозь каньон, раздался ужасный вой, похожий на неразгаданную женщину. И Вивек сказал:
«Пусть это одолеет тебя». — И изгибы украденных душ одолели Лунную Ось. Они уподобились смоле и облепили чудовище, и в конце концов то не смогло двигаться, и не смогла двигаться его двойственная природа. И Вивек сказал: «Теперь ты разгадан», — и проткнул свое дитя Муатрой. Лунная Ось был превращен в нечто статическое и потому расколот.
Линии Лунной Оси были собраны велотийскими философами, которые забрали их в пещеры. Там, в течение года, Вивек учил философов, как превращать линии его сына в спицы мистического колеса. Так была рождена первая Вращающаяся Школа. До этого там были только поверхностные мысли об огне.
Вивек посмотрел на своих первых вращающихся учеников и поделился наблюдением:
«Это болезненное обладание трижды отдаленными оболочками, разрушенными душой и живыми, как живо мое имя, подобно яйцеобразно слоистой вселенной. В своем уединении вы обнаружили одну дорогу, заостренную подобно мечу, но более грубую. Такую заточенную, что вам придется шептать, чтобы не порезать язык, а все знаки здесь не имеют ничего общего со своими прошлыми значениями, словно империи, которые ждали слишком долго.
Этот меч есть отчуждение от искусства управления.
Посмотрите на линии моего сына, они достойны внимания, искусны и мудры, как звезды, каждая его составляющая равноудалена от центра. Разгадан ли он только потому, что так захотелось мне? Второго этапа быть не может. Подумайте над теорией пяти элементов, которую провозглашает мое существование, как вселенная в яйце, я являюсь причиной большой глупости. Вот мысль, которая может сломать ось повозки; вот другая, которая может поднять ввысь».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-One
Проповедь Двадцать Первая
Святое писание Колеса, первое:
«Спицы — это восемь компонентов хаоса, пока еще упроченные по закону времени: статическое изменение, если угодно, что-то, что боги ящеров зовут Выдающимся. Это колесо рептилий, свернувшийся кольцами потенциал, вечная преамбула к не-действию».
Второе:
«Это отданные кости аэдра, Восемь подарков-конечностей СИТИСИТУ, влажная земля новой звезды нашего дома. За их пределами находится Аурбис, не внутри. Как и большинство непостижимого, это круг. Круги — это сбитые с толку змеи, нападающие, нападающие, но никогда не получающие возможности укусить. Аэдра заставят тебя поверить в другое, но до лжецов они были дающими. Ложь превратила их в кусающих. Их зубы обращают в свою веру; обратившись, попадешь в пасть лжи; даже пытаться умилостивить — значит быть проглоченным».
Третье:
«Просветленные — это те, кого не поглотил мир».
Четвертое:
«Пространства между подарками-конечностями числом шестнадцать есть знаковые формы Демонических Княжеств. Это ключ и замок, последовательность и мантикора».
Пятое:
«Смотри на величие сбоку, и все, что увидишь, это Башня, из которой наши предки создали идолов. Посмотри в центр, и увидишь порожденную дыру, второго змея, лоно, готовое к Правильному Достижению, точному и без зачарований».
Шестое:
«В сердце второго змея находятся тайные треугольные врата».
Седьмое:
«Смотри на тайные треугольные врата сбоку, и увидишь тайную Башню».
Восьмое:
«Тайная Башня внутри Башни — форма единственного имени Бога, Я».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-Two
Проповедь Двадцать Вторая
Затем Вивек оставил первую Вращающуюся Школу и вернулся обратно в пространство, которое не было пространством. Из Временного Дома он смотрел в срединный мир, чтобы найти второе чудовище, которого звали Бесценным Деревянным Мечом. За время Гранатового пира оно стало обучающей мелодией для младших велотийских домов. Они проповедовали его силу:
«Бесценный Деревянный Меч, осколок искры благородных и славных! Тот, кто владеет им, познает сам себя!»
Воин-поэт явился словно с визитом в алькове предков дома Мора, чей увенчанный розой князь гирлянд был героем, сражавшимся с северными демонами. Вивек начал беседовать с костями. Он сказал:
«Мусорщик не может приобрести шелковый пояс и ожидать, что сможет понять великие системы предшественника: идеальное счастье достигается только плачущими. Отдайте мне (по своей воле) бесплодное дитя от моего брака, и я не сотру вас из царства мысли Бога. В вашем роду есть известная чародейка, которая очень нравится моей сестре Айем, и лишь из уважения к ее темной мудрости я снизошел до просьбы».
И тогда из стены явился ходячий труп. В его нижней челюсти сверкали три драгоценных камня, древняя магическая практика. Один из них был опалом и цветом опала. Ходячий труп поклонился князю срединного воздуха и сказал:
«Бесценный Деревянный Меч не покинет наш дом. Мы заключили сделку с Мефалой Черные Руки, великой тенью».
Вивек поцеловал первый драгоценный камень и сказал:
«Животная картина, ходячая грубость, вернись обратно в лампу, которая горит даже в воде, и больше не храни бессмысленные послания. Сгинь».
Он поцеловал второй драгоценный камень и сказал:
«Гордый осадок, что скоро исчезнет, не служит никаким гарантиям, сделанным по моему образу и подобию, и ничего не требует от своей внутренней оболочки. Я — навсегда хозяин. Сгинь».
Он поцеловал опал и сказал:
«Сгинь, я отсылаю тебя».
И затем Вивек отправился в потайные места, и нашел самых темных матерей Мораг Тонг, и взял их всех в жены, и наполнил их непоколебимой верностью, которая на вкус была подобна летней соли. Они стали словно черными королевами, кричащими, с сотней кровожадных сыновей, с тысячей убийственных плеч, и с сотней тысяч жестоких рук, одно обширное движущееся событие укола-убийства-смеха на улицах, во дворцах, в мастерских, в городах и в тайных залах. Их движения среди владений Ра’атим были подобны зыбким окончаниям, вздымающимся между временами, и все судьбы направлялись к проглоченным ножам, а убийство стало стоном, божественным святым изнасилованием-уничтожением влажной смертью.
Король Убийц отдал Вивеку Бесценный Деревянный Меч.
«Мой господин, — сказал Король Убийц, — князь дома Мора теперь также любит тебя. Я поместил его в Угол Дагона. Его глаза я зажег в огне молитвы за нечестивых. Его рот я наполнил птицами».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-Three
Проповедь Двадцать Третья
Святое писание Меча, первое:
«Меч, к которому относятся как к изысканной пище, это Символическая Комбинация. Он верно служит в первой половине твоей собственной жизни. Назови хоть одну династию, которая не знает этого».
Второе:
«Единство моего подхода было понято недвижимым воином. Истинный взор получен. Торжествуйте, мои подданные и государства. Я строю для вас город из мечей, и мечи мои — это законы, которые будут придавать более совершенные формы народу, живущему в этом государстве».
Третье:
Девушки сжигают свои платья при моем появлении, когда я в доспехах. Они ползут ко мне, словно истекающие кровью паломники. Младшие духи умирают бесследно. Следуй за мной, как за АЛМСИВИ, если хочешь отметить свои дни убийствами. ЭЙ АЛЬТАДУН, третий закон вооружения».
Четвертое:
«Недвижимый воин никогда не устает. Он прорезает отверстия для сна посреди битвы, чтобы вернуть себе свои силы».
Пятое:
«Инстинкт — не рефлекторное действие, а маленькое чудо в резерве. Я — благополучие, которое решает, какой воин выйдет. Не моли об удаче. Служи мне, чтобы победить».
Шестое:
«Время явно инактивированного — это твоя любовь к абсолюту. Рождение Бога от жены нетчевода — это выкидыш доброты от любви».
Седьмое:
«Настоящий меч может разрубить цепи поколений, которые, надо заметить, всего лишь мифы созидания твоих врагов. Смотри на меня как на изгнанный сад. Все остальное — несрезанные сорняки».
Восьмое:
«Я даю тебе древнюю дорогу, закаленную вторым путем. Твои руки должны быть могучими, чтобы взять любой меч размером с древнюю дорогу, но тот, у кого верное положение, может разозлить солнце и обычной палкой».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-Four
Проповедь Двадцать Четвертая
Затем Вивек покинул дом убийц и удалился в пространство, которое не было пространством. Из Временного Дома он смотрел в срединный мир, чтобы найти третье чудовище, которого звали Горной Ордой. Оно было сделано из бегущих модульных воинов, расположенных по порядку: от высочайшего воина, который мог разрезать облака, они расстилались под ним, как дерево, юбка, низ которой был армией, идущей по пеплу.
Вивек восхищался конической формой своего чада и с радостью вспоминал вихрь боевых приемов, который учил его во дни, предшествовавшие жизни.
Вивек пришел в Велот и сказал: «Бремя ответственности».
Но еще до того, как он смог схватиться с чудовищем на мечах, три младших дома захватили Горную Орду сетью сомнительного учения. И возрадовались велотийцы, когда увидели своего владыку.
«Мы счастливы служить тебе и побеждать!» — сказали они.
Вивек улыбнулся окружавшим его храбрецам и призвал демонов торжества присоединиться к победителям. Со свободной душой отдались они празднеству. Вокруг пойманного в сеть монстра было устроено великое проявление любви и долга, и в центре был Вивек в головном уборе, сделанном из сцепленных костей. Он смеялся, рассказывал забавные мистические истории и заставил глав трех домов вступить в брак и стать новым орденом.
«Теперь вы навсегда останетесь моими Вечными стражами», — сказал он.
Затем Вивек пронзил Горную Орду Муатрой и сделал из чудовища огромный мешок костей. И после касания его правой руки сеть стала истинным святым писанием, и он бросил его на северо-восток. И содержимое его рассыпалось, словно сахарный блеск, и бежали под ним Вивек с Вечными стражами и смеялись.
И затем кости Горной Орды упали, и стали они основанием для Города Мечей, который Вивек назвал в честь своего символа. И на Город Мечей упала сеть, и в него также, или стала она подобна мостам между костей, и, поскольку ее ячейки испытали на себе прикосновение святой мудрости Вивека, стали они самыми совершенными городскими улицами среди всех известных миров.
Толпы велотийцев пришли в новый город, и Айем и Сет благословили его. Улицы заполнились смехом, и любовью, и силой древообразных вражеских детей.
Айем сказала:
«Городу моей сестры-брата я даю святую защиту дома Индорил, чьим силам и тронам нет равных под небесами и откуда родом Наставник».
Сет сказал:
«Городу моей сестры-брата я даю безопасный проход по темным углам, все еще оставшимся от Молага Бала, и я даю и заклинание: СО-Т-А СИЛ, которое есть мое имя для могущественных. Оно защитит потерявшихся, если их бегство бесцельно, и наполнит дороги и аллеи тайными путями цивилизации, и даст городу разум, и сделает из него источник совершенной концентрации АЛМСИВИ».
Так был основан город Вивека во времена Ресдайнии.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-Five
Проповедь Двадцать Пятая
Святое писание Города:
«Все города рождены из света. Так и мой город, его город.
Но затем свет затухает, и является яркий и ужасный ангел Велота. Он в своей докаймерской форме, демонический ВЕК, бледен и прекрасен, с болезненно тонкой, натянутой на птичьи кости кожей, а руки его обвивают пернатые змеи. За спиной его раскрыты крылья, и их красные и желтые перья переливаются на солнце подобно лезвиям. Его грива тонких пламенных волос развевается, словно плывет под водой, и кажется молочной в свете нимба, что венчает его. Его присутствие несомненно, и трепет пред ним невыносим.
Это город Бога, созданный по его воле, отличный от других. Города других стран посылают своих жителей спать и брести в сторону раненного звездами Востока, чтобы оказать мне почтение. Столица северных людей, покрытая коркой вечного льда, преклоняется перед Вивеком-городом и предо мной.
Замыслившие себя сами улицы несутся сквозь туннельную кровь. Я отстроил себя заново. Гиперглазые указатели вдоль моего транспортного рукава скоро станут внутренним морем. В моем теле собрались все те, кто желает посмотреть, как я возрождаюсь, словно монолитный инструмент удовольствия. Мой позвоночник — главная улица города, которым я являюсь. Бесчисленные сделки совершаются в венах и на мостках, и бродят, бродят, бродят в то время, как они бредут по и через, и добавляются ко мне. Вдоль впадин моего черепа воздвиглись храмы, и я всегда буду носить их, словно корону. Иди по губам Бога.
Они делают во мне новые и новые двери, и с приходами и уходами, с жаром шагов на рынке, где меня продают, с криками детей, и я слышу, как они играют, как над ними насмехаются, забавляются, желают, оплачивают местной монетой новой чеканки с моим лицом на одной стороне и моим городом-телом на другой. Я смотрю на мир с каждым новым окном. Вскоре я стану грезящим насекомым с миллионом глаз.
Красные искрящиеся военные трубы издают звуки, подобные голосам скота — в грудной клетке шаркающего перехода. Еретиков казнят на площадях-коленях. Я захлестываю холмы, дома вздымаются, словно сыпь, и я никогда не чешусь. Города — противоядие охоте.
Я поднимаю фонари, чтобы осветить свои пустоты, одалживаю воск тысячам подсвечников, на которых снова и снова видно мое имя, имя неисчислимое, запирающее, мантра и жрец, бог-город, заполняющий каждый угол именем наречения, оборачивающийся, кружащийся, использующий речной язык, полный смеха от шагов, что сочленяются, продают, крадут, ищут; и не беспокойтесь, о те, кто идет со мной. Это и есть цветущая схема Аурбиса. Это и есть обещание ПСДЖДЖДЖДЖ: яйцо, образ, человек, бог, город, государство. Я служу, и служат мне. Я создан из проволоки, и струн, и извести, и я примыкаю к собственному прецеденту, миру без „есть“».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-Six
Проповедь Двадцать Шестая
И затем Вивек покинул свое архитектурное вознесение и удалился в пространство, которое не было пространством. Из Временного Дома он смотрел в срединный мир, чтобы найти четвертое чудовище, которого звали Карманный Заговор.
Чудовище спряталось в списках заклинаний великих каймерских волшебников дальнего востока, где были заросли императорских зонтиков. Вивек принял вид простого путешественника, но излучал слабую чувство-ткань, чтобы волшебники смогли его отыскать. Из Муатры же он сделал простую трость-гнома.
И вскоре невидимый уже был среди библиотек востока, скармливая важные слова Карманного Заговора своей трости-гному, а затем убегая, когда магия не действовала. После года или двух такого воровства копье Муатра почувствовало тошноту, и трость-гном взорвалась возле загона для рабов у башни волшебника. Затем Карманный Заговор проскользнул в рты рабов и снова спрятался.
Вивек наблюдал, как рабы взроптали и обратились к магии. Они ломали свои клетки и пели полугимны, из которых возникло тайное и запретное знание. И пришли чудовища литаний, и пили его избыток. И окольными путями в этот мир вступили Похитители из Смежного Пространства, и болтовня рабов разрушила все обычные неосновные моменты.
И, конечно же, явился огромный жук, и внутри него сидел величайший из волшебников востока. Он мог видеть сквозь маскировку Вивека и знал о божественной природе воина-поэта, но был самоуверен и считал себя настолько могущественным, что дерзил:
«Смотри, что ты сотворил, глупец из Триединства! Горы бессмыслицы и чудовища литаний! Я не могу поверить, что разум или воздержание могут снова стать целыми из-за твоего обжорства, обжорства, обжорства! Почему бы тебе не пойти обниматься и с другими демонами?»
Но Вивек пронзил душу волшебника.
И сбруя огромного жука упала на клетки рабов, и рабы бежали, свободные и беспечные, слишком беспечные из-за беременных слов. И цвета искривились в землю. Вивек создал купологлавого демона, чтобы все это вместить.
«Посему здесь навсегда будет похоронен Карманный Заговор. Пусть эта земля будет проклята, ибо здесь было сломано и оклеветано волшебство».
И затем взял он Муатру за бороду и оставил призрачную полусферу купологлавого чудовища. На границах ее Вивек поместил предупреждение и песню входа, в которой были ошибки. Из поддельных костей полумертвого Муатры он сделал колья для шатра крепости-теории, и так навсегда были заточены пагубные языки.
И явился Сет, и взглянул на творение своего брата-сестры. Заводной Король сказал:
«Из всех восьми чудовищ это самое странное. Могу ли я его собрать и сохранить?»
Вивек позволил это Сету, но указал ему никогда не выпускать Карманный Заговор назад в срединный мир. И сказал он:
«Здесь я скрыл тайны моих странствий и сделал подобие Муатры, чтобы охранять их от неумных. Под этим куполом временный миф больше не человек».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-Seven
Проповедь Двадцать Седьмая
Святое писание Слова, первое:
«Все языки основаны на мясе. Не позволяй софистам себя провести».
Второе:
«Третий путь исследует истерию без страха. Усилия безумца — само общество, но только если они записаны. Мудрец может замещать один закон другим, пусть и бессвязно, и все равно утверждать, что у него есть метод. Это — правда о речи, распространяющаяся на все святые писания».
Третье:
«Не иди в царство оправданий за отпущением грехов. Нет никакой вины в произношении. Смежное Пространство, где живут Похитители, — иллюзия произнесенного, или срединный мир мысли, и под этим я подразумеваю сконструированное. Так я похитил уверенность Канцлера Точности, совершенную, откуда ни посмотри. Когда ты выходишь из произнесенного, нельзя ни в чем быть уверенным».
Четвертое:
«Истинное тело работы слеплено из молчания: из молчания, возникающего из-за отсутствия ссылки. Под словом я подразумеваю мертвое».
Пятое:
«Первое значение всегда сокрыто».
Шестое:
«Царство оправданий совершенно, и на него невозможно напасть. Потому мудрец его избегает. Тройственное в единстве — это мир и слово действия: это третий путь».
Седьмое:
«Мудрецу, который подавил свое лучшее изречение: отсеки ему руки, ибо он — вор».
Восьмое:
«Одежды порванной карты носят лишь глупцы и еретики. Карта — лишь выход для лени. Это пыльный язык, то бишь данная диаграмма, которую большинство принимает за завершенный рассказ. Но ни одно слово не становится истинным, пока оно не проглочено».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-Eight
Проповедь Двадцать Восьмая
И затем Вивек оставил Сета, чтобы присматривать за купологлавым чудовищем, и вернулся в пространство, которое не было пространством. Из Временного Дома он смотрел в срединный мир, чтобы найти пятое чудовище, которого звали Проклятым Человеком.
Когда миром правили дреуги, князь даэдротов Молаг Бар был их вождем. Потом он принял другую форму, покрытую шипами и в доспехах, и ушел к морю. Вивек, в браке родив многих, сбросил старый образ Молага Бала в этот мир — мертвую оболочку памяти. Она никогда бы не стала чудовищем, если бы велотийское дитя не захотело бы произвести впечатление на свою деревню, надев эту оболочку.
Проклятый Человек был наименее сложным из восьми чудовищ. Он делал могучими убийцами тех, кто носил оболочку, и ничего сверх этого. Он существовал только в физической форме. И только география делает его особенным.
Когда Вивек нашел чудовище около деревни мальчика, позднее названной Гнисисом, раздался яростный лязг оружия, и земля содрогнулась. В результате их битвы появилось Западное нагорье. Путники все еще слышат там звуки того боя, скрежет меча о панцирь, божественную музыку возгласов, хруст раздробленных ног его чудовищного чада.
После победы Вивек взял панцирь Проклятого Человека и отнес его к дреугам, которые изменили его мать. Королева дреугов, чье имя не так просто произнести, была в то время в фазе самоинкубации. Ее стражи приняли подарок Вивека и пообещали ему охранять его от мира на поверхности. Это первое свидетельство того, что дреуги — лжецы.
Через десять лет Проклятый Человек появился снова, в этот раз около Тира, — оболочку носил своенравный шаман, который следовал путем Дома Забот. Вместо того, чтобы охранять, дреуги наполнили живую броню мифической непреклонностью. Она полиняла вскоре после того, как облекла шамана и растянула его кости к пяти углам.
Когда Вивек снова встретился с чудовищем в бою, он увидел остатки трех деревень, стекающие с его ног. Он принял форму великана и сразил Проклятого Человека, используя Символическую Комбинацию. Поскольку он больше не доверял альтмерам моря, Вивек отдал оболочку чудовища благочестивым и верным мистикам Числовой Комнаты. И сказал он им:
«Вы можете сделать из Проклятого Человека броню философа».
Мистики начали с того, что облачили одного из мудрецов в панцири, ряд закручиваний сделаны были двумя высшими нумератами, один гормонально высокий, другой доставал ровно до подмышек первому. Они бегали вокруг оболочки и сквозь друг друга, применяя священную смолу, взятую из каркасов теперь уже бесполезных чисел между двенадцатью и тринадцатью. Мифический эпидермис быстро пронзали золотые соломинки, чтобы мудрец мог дышать. После того, как в твердеющую смолу были вплавлены церемониальные гравировки, длинные списки мертвых имен и уравнений, решения которых должны были быть найдены каймером внутри, появились иллюстрации, начертанные ярким, ужасным ногтем Вивека. С кончика ногтя стекала обжигающая жидкость, заполняя бороздки церемониальных гравировок. Они истекали, образуя вокруг оболочки-мудреца прожилки, значение которых теологи будут расшифровывать вечно.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Twenty-Nine
Проповедь Двадцать Девятая
Святое писание Чисел
1. Прорыв Дракона, или Башня. 1
2. Энантиоморф. 136
3. Невидимые Врата, АЛМСИВИ. 137
4. Углы Дома Забот. 188
5. Углы Мира. 313
6. Дороги. 203
7. Меч в Центре. 74
8. Колесо, или Восемь Дарующих. 392
9. Пропавший. 217
10. Племена альтмеров. 65
11. Число мастера. 22
12. Небеса. 175
13. Змей. 28
14. Кашель Короля. 27
15. Искупляющая сила. 83
16. Приемлемые богохульства. 27
17. Метательный Диск. 219
18. Яйцо, или В шесть раз мудрее.
19. Временный Дом. 174
20. Лунная Решетка. 381
21. Лоно. 13
22. Неизвестное. 114
23. Пустой пророк. 23
24. Звездная рана. 138
25. Император. 99
26. Непокорный план. 19
27. Тайное пламя. 91
28. Утонувшая лампа. 165
29. Плененный мудрец. 160
30. Скарабей. 6
31. Структура слушаний. 391
32. Ложный зов. 7
33. Предтечи. 201
34. Грамматика без законов. 3
35. Тюрьма-рубашка. 161
36. Часы. 3
«Присутствие глухого свидетеля — вот чем являются числа. Они цепляются за Аурбис как за сущность последнего воспоминания о своей божественности. Чучела чисел являются их текущими приложениями; это безумие, как и все, что выше. Быть прикрепленным к символу — тоже слишком, слишком определенно».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Thirty
Проповедь Тридцатая
Вивек оставил мистиков Числовой Комнаты и ушел в пространство, которое не было пространством. Из Временного Дома он смотрел в срединный мир, чтобы найти шестое чудовище, которое звали Город-Лик. Он был раздосадован, когда не смог его найти, и вернулся в Морнхолд, Скорбную Крепость, в тайной ярости, и убил мистика, который спросил его о высшем порядке.
Неревар, Наставник, увидел это и спросил: «Зачем ты делаешь это, мой господин? Мистики обращаются к тебе за советом. Они трудятся, чтобы храм твой был нерушим».
И Вивек ответил: «Никто не знает, кто я есть».
Наставник кивнул и вернулся к своим занятиям.
И так Город-Лик спрятался от своей матери-отца: он родился с именем Ха-Ноут, чистое стремление к власти, эзотерический нерв ветра, настроенный на частоту собирающихся масс. Он пустил корни в деревнях и множился, выискивая в сознаниях оседлых завуалированную астрологию, звездные карты культуры, и этот резонанс кружил ему голову. Ха-Ноут перемещался и в Смежное Пространство, расширяясь, но будучи не познан. Негласно он трепетал от новых эмоций, бессмертных, поглощающих больше, чем тридцать известных срединному миру. Когда Ха-Ноута одолела смертная тоска по дому, его забрали Похитители.
Похититель сказал: «Новые эмоции для одинокого — безумие. Его больше нет. Теперь он наш».
У Похитителей никогда не было своего города, и их внимание привлек Вивек, излучавший святость через все сферы.
«Вот почему потомок Века проскользнул в наше царство, привлеченный нашей жаждой, скрытой в потере. Мы должны построить нашу башню-надежду на его лице».
И в Ресдайнии прошло много лет, и высшие жрецы двемеров строили что-то похожее на Вивек и на новый Ха-Ноут Похитителей. Наставник выступил против их армии, что стала чересчур храброй, говоря глупые слова, и Неревар вместе с сиротским легионом Айем помог уничтожить их. Когда Наставник пришел отдать трофей Вивеку, он увидел, что повелителя атакует Город-Лик. Чудовище говорило следующее:
«Мы здесь, чтобы заменить твой город, Век и Век. Мы родом из места более-чем-известных эмоций, и наши жители от них погибли. Мы пришли за двумя вещами, но можем остаться только ради одной. Мы или попросим тебя исправить нашу ошибку культуры, или просто возьмем твою силой. Второе, мы думаем, осуществить легче всего».
Вивек вздохнул.
«Вы бы изменили мое направление, — сказал он. — Я устал от этого, хотя целую эпоху назад я собирался вас убить. Ресдайния больна, и у меня нет времени на еще одну воображаемую аналогию неизвестной случайности. Возьмите это».
И с этими словами он коснулся башни-надежды Города-Лика и исправил ошибку Похитителей.
«И это».
И с этими словами он пронзил сердце Города-Лика Ножом Этоса, который, так сказать, был РКТ АЙ ЭЙ АЛЬТАДУН АЙ, коротким клинком достойной торговли.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Thirty-One
Проповедь Тридцать Первая
В Ресдайнии прошло еще больше лет, и верховные жрецы двемеров были почти готовы объявить войну правителям Велота. Тогда Наставник стал мужем Айем и первым святым пути Триединства. Вивек устал от сражений со своими сыновьями и дочерьми и поэтому взял передышку от попыток их найти.
Наставник спросил у своей жены: «Где Вивек? Я все еще люблю его, хотя он становится все холоднее. Его причитания, если их можно так назвать, изменили облик всей страны. В последнее время его почти нигде в Велоте не встретишь. Народ темнеет из-за этого».
Айем сжалилась над своим обеспокоенным мужем и рассказала ему, что меч Триединства ушел сражаться с низшими чудовищами, которых потревожили двемеры, работая над своими латунными осадными машинами. Она взяла Наставника внутрь себя и показала, где был его повелитель.
АЛМСИВИ, или по крайней мере тот аспект, что решил стать Вивеком, сидел в зале литаний храма Ложных Мыслей, отдыхая после битвы с ограми Флейты-и-Трубы с Западного нагорья. Он снова что-то записывал в своем Часослове. Во-первых, ему пришлось надеть свое Водное Лицо. Так он мог отделить бронзу Старого храма от синевы Нового и писать с радостью. Во-вторых, он должен был взять еще одно перо с Большой луны, все больше делая ее мертвой. Так он мог писать правду о смертных. В-третьих, он вспомнил Гранатовый пир, где его заставили сочетаться браком с Молагом Балом, с мокрыми священными писаниями, чтобы укрепить свое подобие Мефале и писать черными руками. И он написал:
«В последний раз, когда я слышал его голос с малейшими признаками нетерпения, я научился контролировать себя и подчиняться воле других. После этого я осмелился взять на себя священный огонь и понял, что нет никакого равновесия с ЭТ’АДА. Они были лжецами, потерявшими корни, и самое большее, что я могу сделать, — это быть толкователем рационального. Но даже это не удовлетворяет потребности народа. Я сижу на троне милосердия и выношу суждение — состояние бодрствования и фазовый аспект врожденного побуждения. Только здесь я могу усомниться, в этой книге, написанной водой, расширенной, чтобы включить зло».
Затем Вивек взял чернила и залил ими только что написанное (для читателя из мирян). Вместо этого он написал:
«Найди меня в почерневшей бумаге, без брони, в последних декорациях. Истина подобна моему мужу: настроенному крушить, наполненному порядком и шумом, колотящему, увесистому, чья тяжесть схематична, а уроки усвоены лишь колотушкой. Пусть те, кто слышит меня, будут избиты, и пусть некоторые умрут в пепле от ударов. Пусть те, кто найдет его, поймут, что его убил свет и был он избит, как предательский дом, потому что если час золотой, то бессмертный Я — тайный код. Я соучастник Барабана Рока, избранный из всех живущих в срединном мире, чтобы носить эту корону, отражающую истину, и я искалеченный мессия».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Thirty-Two
Проповедь Тридцать Вторая
Святое писание Булавы, первое:
«Удовольствие уничтожения самого себя — суть удовольствие исчезновения в нереальном. Все те, кто бросает вызов спящему миру, будут искать участия в этом движении. Я осуждаю отчуждение Расщепленной Дуальности с помощью молота».
Второе:
«Прими от меня уроки как наказание за бытие смертным. Быть созданным из грязи — значит получать соответствующее отношение от своих тюремщиков. Таковы ключ и замок даэдра. Как думаешь, почему же они избежали компромисса?»
Третье:
«Велотийцы, ваша кожа стала беременной тьмой. К этому привели мои раздумья. Помните просьбу Боэтии принять цвет кровоподтека. Как еще показать вам, народу, исход в жизненное: болью?»
Четвертое:
«Мудрец, что не есть наковальня: обычное предложение и ничего больше. Под этим я подразумеваю смерть, четвертый путь».
Пятое:
«Истинное понимание добродетелей: тщательно подготовиться и быть убитым».
Шестое:
«В конце возрадуйся, словно заложник, освобожденный от барабанного мучения, но смакующий свою рану. Барабан ломается, и ты обнаруживаешь, что это осиное гнездо, что значит: твой сон закончился».
Седьмое:
«Подозрительное — это зрелище, а ложь — всего лишь теоретическое вдохновение».
Восьмое:
«Но тогда почему, спросишь ты, жаждут даэдра слиться с Аурбисом? Это потому, что они являются радикальной критикой, существенной, как и все мученики. То, что некоторые из них более злы, чем другие, не является иллюзией. Или, скорее, является необходимой иллюзией».
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Thirty-Three
Проповедь Тридцать Третья
Затем Вивек оставил зал литаний храма Ложных Мыслей, где он так долго раздумывал, создавая святое писание раздробленного света, и вернулся обратно в пространство, которое не было пространством. Из Временного Дома он посмотрел в средний мир, чтобы найти седьмое чудовище, которое звали Лежачий Камень. Лежачий Камень был рожден из Второго Отверстия Вивека и был выброшен с Гранатового пира членом Подметальщиков, еще одной забытой гильдии. Подметальщик не счел его чудовищем, которым тот на самом деле являлся, и не ожидал, что Лежачий Камень улетит из его рук прямо в небеса.
«Я рожден из золотой мудрости и сил, которым не должно быть равных во веки вечные! И из-за этой моей природы меня пригласили на Тайное Небо!»
Под этим он подразумевал Чешуйчатое Покрывало, сделанное из не-звезд числом тринадцать. Лежачий Камень наполнился глупостью, споря с Призраком Пустоты, который прячется в религии всех людей. И Призрак Пустоты сказал:
«Оставайся со мной сто полных лет, и я дам тебе силу, которой не сможет противиться никакое божество».
Но сто лет еще не прошло, когда Вивек начал разыскивать Лежачий Камень — и нашел его.
«Глупый камень, — сказал Вивек. — Прятаться в Чешуйчатом Покрывале — то же самое, что делать отметки в пустоте. Его обещания подходят только правящим королям!»
И Вивек послал в небеса Наставника, чтобы он разрубил Лежачий Камень своим названным топором. Неревар заключил мир с южной полярной звездой воровства, и северной полярной звездой воинов, и третьей полярной звездой, которая существовала только в небе и которая управлялась учеником Магнуса Солнца. Они дали ему разрешение побродить среди своих подопечных, и дали ему красное зрение, с помощью которого он мог найти Лежачий Камень на Тайном Небе.
Так случилось, что сначала Неревар встретил Призрака Пустоты, который сказал ему, что он пришел не туда, на что Наставник ответил: «Я или ты?» И Призрак Пустоты сказал, что оба. Эта проповедь не говорит, что еще было произнесено этими властителями.
Лежачий Камень, однако, воспользовался замешательством, чтобы атаковать город-бога, Вивека. Его торопили все три черных стража, которые хотели, чтобы он поскорее ушел, хотя они не питали вражды к повелителю срединного воздуха.
Жители Вивека закричали, когда увидели, что из дыры в небе падает звезда, будто по платной дороге преисподней. Но Вивек лишь поднял руку и заморозил Лежачий Камень прямо над городом, а затем пронзил чудовище Муатрой.
(Практика пронзания Второго Отверстия теперь запрещена.)
Когда Неревар вернулся, он увидел замерзшую над городом комету. Он спросил, хочет ли Вивек, чтобы ее убрали.
«Если бы я хотел, я бы давно сделал это сам, глупый Наставник. Я сохраню ее здесь вместе с ее последним намерением, и, если любовь этих людей ко мне когда-нибудь иссякнет, пусть эта сила их уничтожит».
И Неревар ответил: «Любовь подчиняется только твоей воле».
Вивек улыбнулся и сказал Наставнику, что тот стал Министром Правды.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Thirty-Four
Проповедь Тридцать Четвертая
И затем Вивек оставил Министерство Правды и вернулся в пространство, которое не было пространством. Из Временного Дома он смотрел в срединный мир, чтобы найти восьмое, последнее и самое могучее чудовище, которого звали ГУЛГА МОР ДЖИЛ и так далее. Мудрые должны везде искать эту струну силы.
Вивек призвал к себе Наставника, и это был первый раз, когда Неревар посетил Временный Дом. У него было то же видение, что и у Вивека так много лет назад: о двуглавом правящем короле.
«Кто это?» — спросил он.
Вивек ответил: «Красный самоцвет завоевания».
Неревар был раздражен ответом своего повелителя — быть может, потому что был испуган. «Почему ты всегда так уклончив?»
Вивек сказал Наставнику, что быть иным означало бы предать свою природу.
Вместе они отправились в срединный мир, в деревню рядом с местом, где Вивека нашли Айем и Сет. Там было восьмое чудовище, но оно не вело себя как чудовище. Оно сидело, опустив ноги в океан, и на лице его было беспокойство. Когда он увидел своего мать-отца, он спросил, почему он должен умереть и вернуться в Обливион.
Вивек сказал восьмому чудовищу, что любой другой исход был бы предательством его природы. Поскольку это, похоже, не удовлетворило чудовище и Вивек все еще хранил в себе отпечаток милосердия Айем, он сказал:
«Огонь мой, да поглотит он тебя
И соорудит тайную дверь
На алтаре Падхоума,
В Доме Боэт-и-И,
Где мы будем в безопасности
И окружены заботой».
Чудовище приняло Муатру мирно, и его кости стали основанием Города Мертвых, позднее названного Нарсисом.
Неревар убрал свой топор, который держал наготове, и нахмурился.
«Почему, — спросил он, — ты попросил меня прийти, если ты знал, что восьмое чудовище сдастся так легко?»
Вивек долго смотрел на Наставника.
Неревар понял. «Не предавай свою природу. Отвечай как хочешь».
Вивек сказал: «Я привел тебя сюда, потому что я знал, что самое могучее мое создание отдастся Муатре без спора, но лишь если сперва я дам ему утешение».
Неревар долго смотрел на Вивека.
Вивек понял. «Говори, Наставник».
Неревар сказал: «Теперь я — самый могучий из твоих детей».
Пусть эта проповедь будет утешением тем, кто читает ее, будучи обречен умереть.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Thirty-Five
Проповедь Тридцать Пятая
Святое писание Любви
Формулы истинной велотийской магии сохраняются в древней традиции, но их мужественность мертва, и под этим я подразумеваю то, что она почти замещена. Правда своей целебной природой обязана устоявшемуся мифу о справедливости. И также своими целительными свойствами она обязана концепции жертвенности. В этом сходятся князья, вожди и ангелы. Этот взгляд в первую очередь основан на плодотворном упразднении сквернословия, наблюдаемого в обрядах, боях на ножах, охоте и исследовании поэзии. О ритуале случаев, который пришел к нам из времен пещерного сияния, я не могу сказать ничего больше, кроме как то, что он нарушает баланс настроений, разменивая его на лунные монеты. Позже, и я хочу сказать — намного, намного позже, мое правление будут рассматривать как акт высочайшей любви, как возвращение от астральной судьбы и браков в промежутке. Под этим я имею в виду катастрофы, что придут из всех пяти углов. Затем последуют исправления, разделенные между надеждой и смятением, события, которых требует лишь периодическая смерть непреложного. Космическое время повторяется, и это я уже написал в прежней жизни. Имитация погружения — это предостережение любви, ее недальновидность к нижнему миру, под которым я подразумеваю день, когда ты прочитаешь о своей внешней стороне в эру золота. Ибо в этот день, который сам — тень концепции жертвенности, вся история обязана увидеть меня, как тебя — влюбленного в зло. Сохранение своих сил в целости на этой стадии позволяет существовать тому, что нельзя назвать иначе как продолженным духом. Сделай свою любовь защитой от горизонта. Чистое существование даруется лишь святым, которые приходят в мириадах форм — половина из них пугает, а вторая половина разделена поровну между бесполезными и самоуверенными. Конец — тот любовник, который приходит к этому любой другой дорогой, кроме пятой, что есть число предела этого мира. Любовник — высочайшая страна и череда верований. Он — священный город, лишенный двойника. Невозделанная земля, где правят чудовища. Этому ясно свидетельствуют АНУ и его двойник, которого, как известно любви, никогда не существовало. Подобно этому, все остальные символы абсолютной реальности есть не что иное, как древние идеи, готовые сойти в могилу, или по крайней мере их суть. Это писание прямо продиктовано Сводом законов Мефалы, происхождением секса и убийства, побежденных лишь теми, кто воспринимает эти идеи без моего вмешательства. Религиозная элита — не тенденция и не взаимосвязь. Это догма, дополненная влиянием неблагонадежного моря и наставлениями звезд, подавленная в центре мечом, мечом, который ничто без жертвы, в которую может быть вонзен. Это любовь Бога, и он покажет тебе больше: хищное, но в то же время необходимое, если желаешь собрать плоды, сценарий, при помощи которого личность становится собой, мужчиной и женщиной, магическим гермафродитом. Отметь нормы насилия, и они станут едва заметными, будучи поглощенными договорами, записанными между первичными духами. Это следует рассматривать как возможность, ни в каком случае не скучную, но некоторые могут предпочесть поцелуй любовника становлению таковым. Нижние пространства полны такими душами, пещерами бессодержательных сокровищ, встречающихся чтобы свидетельствовать о пути расширения, хотя любовь удовлетворяется лишь значительным (неисчислимым) усилием.
Конец этих слов — АЛМСИВИ.
Chapter Thirty-Six
Проповедь Тридцать Шесть
Послушай же, это было в дни Ресдайнии, когда каймеры и двемеры жили под мудрым и великодушным правлением АЛМСИВИ и их героя Наставника.
Однако двемеров одолела глупость, и бросили они вызов своим повелителям.
Двемеры покинули свои крепости, вооружившись золотыми баллистами, что умели ходить, и призвав могучих атронахов, и взяв прочие орудия, что плевались огнем и пели погибельные песни.
Лидерами их были король Думак Гном-Орк и верховный жрец Кагренак Губитель.
Ожидаемо разразилась война с двемерами — в глубинах гор и на их склонах, а затем на помощь Кагренаку пришли северные люди, и они вновь привели Исмира.
Единственным лидером войск каймеров же был неубиваемый раб, Наставник Неревар, и обменял он свой топор на Нож Этоса. На Красной горе он сразил Думака и впервые узрел сердечную кость.
Удача шла рука об руку с людьми из латуни, и разрушили они одиннадцать ворот Морнхолда, Скорбной Крепости, а за ними шли двемерские тональные архитекторы. Айем сбросила свой плащ и предстала Ликозмеиной Королевой Трех в Одном. Взиравших на нее переполнили значения звезд.
Бесшумно пробудился Сет в морских глубинах и повел свою армию, над которой работал в замках из стекла и коралла. Из моря восстали заводные дреуги, насмешка над двемерскими боевыми машинами, и утащили противников под воду, и пучина сия поглотила их навсегда.
И Красная гора взорвалась, ибо Наставник в поисках Шармата зашел слишком далеко.
Естественным следствием сего стало раскрытие двемерским верховным жрецом Кагренаком того, что он встроил в образ Вивека. Это была блуждающая звезда, что сожгла армии Триединства и разрушила сердце Велота, от чего и возникло Внутреннее море.
Но затем каждая из составляющих АЛМСИВИ снова восстала, сочетаясь в единое, и явила миру шестой путь. Айем переняла от звезды огонь, Сет взял ее тайну, а Век взял ее опору, что была создана прежде дара Молага Бала и разрушена истинным способом: тяжким дробящим ударом. Когда душа двемеров больше не смогла идти, они покинули этот мир.
И отныне Ресдайнии не существовало. Она была очищена от всех проявлений глупости. АЛМСИВИ забросили сети в Место Начал и поймали пепел Красной горы, который, как они ведали, и был Мором Двемеров и который предназначался лишь для заражения всего срединного мира, и съели его. АЛЬТАДУН ДАНМЕРИ!
Есть начало слов — АЛМСИВИ. Я дарю его вам как Вивек.